Борис Мегрели - Именем закона. Сборник № 3
Игорь сел на ступеньки, достал стакан, поставил его рядом, свинтил пробку и налил его до краев.
Выдохнул воздух и выпил стакан в два глотка.
Тепло разливалось по телу постепенно. Оно сожгло застрявший в груди, как булыжник, ком горя, и Игорь заплакал.
Зажглись фонари, на город опустились сумерки, а он сидел и плакал, закрыв лицо руками.
Глава вторая
Сидел на ступеньках школы Корнеев, он перестал плакать, и глаза у него были сухие и жесткие.
…А Филин только что закончил рыбачить. Он шел по лесной тропинке к даче, поодаль Вова нес затейливый спиннинг и сеточку с рыбой.
Тишина. Покой. Душевное спокойствие.
…В кооперативном кафе «Маргарита» за столом, заставленным закусками и выпивкой, гуляли Серый, две роскошные девицы и крепкий парень в кожаной куртке. Он потянулся к бутылке, и на руке стала отчетливо видна татуировка — три звездочки, как на погонах у старшего лейтенанта.
…В Софийском аэропорту Роман Гольдин брал билет до Москвы. Он сунул руку в карман брюк, достал толстую пачку долларов.
— Первый класс, — сказал он на плохом английском.
…А Козлов умывался у реки, у них там уже утро начиналось. И впереди у него был тяжелый день. Работа была впереди. Настоящая. Мужская.
…В Вене у дверей комнаты, в которой лежал Сергей Третьяков, сидел полицейский. Он внимательно поглядывал на пробегавших мимо людей в белых халатах. На редких посетителей.
Второй полицейский в штатском сидел в конце коридора, рядом со столом дежурной сестры.
Самолет авиакомпании «Балкан» приземлился в Шереметьеве-2.
Роман Гольдин, помахивая сумкой, поблагодарил стюардессу и вошел в гофрированный переход.
Пятнадцать лет он не видел пограничников в зеленых фуражках, пятнадцать лет не ступал на землю этой страны.
По переходу шел не тот Роман Гольдин, который спешно покидал родную Москву.
Сюда прилетел преуспевающий бизнесмен, одетый дорого и элегантно.
Он заполнил декларацию и получил чемодан.
Прошел таможню.
Опытным взглядом сразу определил крутежников, скупающих на корню технику и заграничные вещи. Огляделся по сторонам и увидел высокого парня в кожаной куртке, внимательно разглядывающего его.
Роман сразу же направился к нему, куртка эта была униформой московских деловых.
— Вы Гольдин? — спросил Серый.
— Да.
— Давайте ваши вещи.
…Сергей Третьяков открыл глаза, мучительно, поэтапно сознание возвращалось к нему.
Сначала он увидел белый потолок, потом кусок занавешенного окна.
Он попытался приподняться, но острая боль пронзила все его тело.
Над ним склонилась молодая девушка.
Она что-то говорила ему, мягко укладывала опять.
И Сергей вновь провалился в полузабытье.
Эрик Крюгер вошел в вестибюль отеля «Цур Штадхалле».
По раннему времени маленький холл был пуст и безукоризненно чист.
Отель был старый, построенный в добрые довоенные времена. Новый владелец сохранил старовенский стиль: сияла бронза, темное дерево мебели и стойки портье. Все говорило о незыблемости доброго, надежного стиля.
— Господину угодно снять номер, — за стойкой поднялся щеголеватый молодой человек в форменной синей куртке с вышитыми золотом ключами на воротнике.
Он был элегантен даже в этой униформе. Элегантен и красив, как киноактер из фильмов пятидесятых годов.
Только руки портили его. Широкие, короткопалые, с крупным перстнем на мизинце правой руки.
Крюгер подошел, усмехнулся и достал значок.
— Вы поняли, Мейснер, зачем я пришел?
— Нет, господин комиссар, — портье говорил спокойно, без тени тревоги.
— Жаль, а я думал, мы найдем общий язык.
Крюгер зашел за стойку конторы.
— Сюда нельзя, господин комиссар.
— А ты вызови полицию, сынок. — Крюгер втолкнул портье в маленькую комнату. — Ну? — спросил он, плотно закрывая дверь. — Что ты скажешь мне о русском из тридцать седьмого номера?
— А что я должен говорить?
Крюгер схватил Мейснера за отвороты куртки, рванул на себя. Тонкое сукно угрожающе затрещало.
— Значит, тебе нечего сказать мне?
— Но…
— Тогда я отвезу тебя в полицайпрезидиум, там у нас разговаривают все.
Крюгер оттолкнул Мейснера, и тот с шумом грохнулся на стул.
— Сколько людей к нему приходило?
— Трое.
— Ты запомнил их?
— Только двоих.
— Этого достаточно. Опиши их мне.
Штиммель любил поесть. Причем предпочитал китайскую кухню. Раз в неделю он устраивал себе праздник и приезжал в китайский ресторан рядом с Пратером.
Он взял два блюда из утки, пельмени, четыре блюда из креветок и, конечно, китайское пиво.
Китаец-официант принес длинную бутылку с красными иероглифами, откупорил, налил в фарфоровую кружку.
Штиммель начал пить, зажмурившись от удовольствия.
Когда он открыл глаза, то с удивлением увидел, что напротив сидит крепкий мужчина в шелковом пиджаке под твид.
— Приятного аппетита, господин Штиммель, — усмехнулся незнакомец.
— Спасибо, конечно…
Человек полез в карман и достал полицейский значок.
— Я очень сожалею, господин Штиммель, но вынужден прервать ваш обед. Я старший инспектор криминальной полиции Крюгер.
— Я не понимаю…
— Вы совладелец смешанной фирмы «Антик»?
— Не совсем, не совсем, — Штиммель схватил салфетку, положил ее, потом подвинул тарелку.
— Вы не нервничайте, а отвечайте мне.
— Это допрос? Тогда я приглашу адвоката.
— Пока только беседа. Пока, — Крюгер сделал акцент на последнем слове.
— Я не совладелец, а представитель фирмы в Вене.
— Прекрасно. Господина Третьякова пригласили вы?
— Да. У нас много общих дел.
— А где он?
— Сам удивляюсь, господин Крюгер. Я уезжал в Зальцбург на три дня. Приехал и не могу дозвониться до него.
— И вас это не удивляет?
— Господин инспектор, — Штиммель засмеялся, — Сергей Третьяков молодой человек. Он впервые вырвался из-за железного занавеса, а в нашем городе столько соблазнов.
— Логично. А вы знали убитого в Москве господина Мауэра?
— Конечно. Он был моим другом. Это потеря для нашего дела. Огромная потеря.
— А как вы думаете, кто его мог убить?
— Господин Крюгер, — Штиммель всплеснул руками, — откуда же мне знать? Вы читаете газеты?
— Иногда.
— Там много пишут о русской преступности. Москва сейчас — это Чикаго двадцатых годов.
— А вас не интересует, господин Штиммель, почему я спрашиваю о Третьякове?
— Конечно. Конечно. Неужели он попал в полицию?
— Нет. Он попал в госпиталь. На него напали. У него сотрясение мозга, сломаны ребра и огнестрельная рана.
— Не может быть! — Штиммель вскочил.
— Как видите, может. Кстати, в каком отеле вы останавливались в Зальцбурге?
Штиммель помолчал, с лица его словно стерли доброжелательное выражение. Каменным оно стало, жестким.
— Я обязан отвечать на этот вопрос?
— В ваших интересах — лучше ответить.
— Вы так печетесь о моих интересах, господин Крюгер?
— Нет, я ищу смысл происходящего. Хотите, поделюсь с вами некоторыми соображениями?
— Зачем?
— Чтобы вы поняли сложность вашего положения.
— Вы подозреваете меня?
Крюгер достал сигарету, закурил. Помолчал немного, разглядывая Штиммеля. Нет, это был уже не тот добрый и веселый любитель китайского пива. Перед полицейским сидел холодноглазый человек, знающий, как надо себя вести в подобной ситуации.
— Господин Штиммель, насколько известно нам, у вас уже дважды были неприятности с полицией. В Бонне в 1980 году и в Швеции в 1989-м. Там вас, кажется, приговорили к году тюрьмы за контрабанду.
— Это не имеет отношения к нашему разговору, — твердо сказал Штиммель.
Он полез в карман, достал деньги, положил их на стол.
— Если у вас есть право задержать меня, я готов. А если нет, то прощайте, господин Крюгер.
— Зачем же так. — Крюгер достал из кармана зеленый листок. — Завтра в одиннадцать я жду вас в криминальной полиции с вашим адвокатом.
— Я буду.
Штиммель поднялся и пошел к выходу.
— Господин Штиммель, — крикнул ему вслед Крюгер, — вы не спрашиваете, где ваш партнер Третьяков?
— Я думаю, моя секретарша знает, где он, — ответил, не оборачиваясь, Штиммель.
Он вышел на улицу. Постоял немного. Огляделся.
Вроде все чисто. Видимо, Крюгер действительно пришел просто поговорить.
Хвост он заметил за две улицы до конторы. За ним шел незаметно серого цвета «фольксваген».
Чтобы провериться, Штиммель свернул в узкую улочку, потом в другую.
«Фольксваген» словно прилип к нему.
